«Один... Совсем один...», или У какой неопровержимой теории нет почитателей?

В предыдущей статье мы кратко коснулись основных постулатов субъективного идеализма. Крайним проявлением этого философского течения является солипсизм (от лат. solus — один, единственный и ipse — сам). В основе солипсизма утверждение Декарта «Мыслю — следовательно, существую» не только исходное, но и конечное. То бишь, есть лишь только мое индивидуальное сознание, а всё остальное — руки-ноги, люди-звери-облака, сайт «ШколаЖизни. ру» — лишь его порождения, объективно не существующие.

Здравому человеческому смыслу подобные идеи, конечно, чужды и кажутся бредом наркомана. Однако вести с солипсистом философский спор по всем правилам логики я бы не советовал. Как это ни удивительно на первый взгляд, философия солипсизма совершенно непротиворечива, и опровергнуть ее практически невозможно.

Представьте себе такой вариант спора:

Солипсист: Ничего нет, кроме моего сознания.

Вы: А я? А этот стол? Солипсист: И вы, и стол — лишь призраки моих ощущений, порожденных моим сознанием.

Вы: Но в арсенале науки есть приборы, позволяющие фиксировать то, что реально существует, но что человек не ощущает. Солипсист: Но ведь информацию от этих приборов мы все равно получаем от наших органов чувств. В микроскоп смотрим глазами, а счетчик Гейгера слышим ушами.

Вы: То есть, реального мира вне ваших ощущений нет? Солипсист: Конечно, нет. Всё то, что мы называем реальностью, и сами «мы», и наш разговор, и все мои ощущения — всё это мне только грезится. Весь мир вокруг меня — это, может, всего лишь мое бесконечное сновидение. Вам ведь снятся сны?

Вы: Да, но я потом просыпаюсь… Солипсист: А вам никогда не казалось, что вы просыпаетесь, хотя на самом деле и это происходит во сне?

Вы (обескуражено): Бывало… Но я могу вас ущипнуть, и вы точно проснетесь. Солипсист: Щипок и мое пробуждение — это тоже лишь ощущения в моем сознании…

Вы: Так вам же больно. Зачем вам такая игра сознания? Солипсист: Ну, уж такая его особенность — в нем разные чувства рождаются. Вам никогда не снились сны, где вы испытывали боль? А гипнотизеры, которые внушают вам, что холодная монета раскалена, и у вас возникает ожог?

Вы (раздраженно): Ну, раз всё — лишь ваш бред, выйдите на оживленную проезжую часть и станьте на пути мчащегося автомобиля. Солипсист: То, что боль это порождение моего сознания, еще не значит, что я хочу ее испытывать.

Вы (хохоча и тыкая пальцем): Ага! Боитесь!!! Там-то и конец вашему сознанию — любимому и единственному. Солипсист: Страх — тоже порождение моего сознания. И мое сознание не хочет порождать мой выход на проезжую часть. И еще: моё сознание хочет закончить этот спор с вами, а точнее — с самим собой. Адьо.

Вы (озверев): А я не хочу заканчивать этот спор! Сейчас порождение вашего сознания возьмет гаечный ключ и будет лупить вам по голове, пока вы не откажетесь от своих идиотских мыслей! Солипсист (опешив): Вот это я влип… Проклятое мое сознание…

Как вы заметили, переубедить солипсиста вполне реальное дело, но здесь надо выйти за рамки собственно логических размышлений. И если вы не добьете своего оппонента до смерти, то он, очухавшись, объявит вас плохим порождением своего сознания, и впоследствии его сознание будет избегать порождения встреч с вами (а скорее всего оно породит звонок в милицию и ваше тюремное заключение). Нелегко, ох, как нелегко, быть последовательным субъективным идеалистом. Как тут не вспомнить слова идеалиста из «Фауста» И. В. Гете, оказавшегося на шабаше ведьм:

«Я — содержанье бытия И всех вещей начало. Но если этот шабаш — я, То лестного тут мало».

Наверное, поэтому настоящие последовательные солипсисты в природе фактически не встречаются. Все представители субъективного идеализма, так или иначе, придумывают себе самые разнообразные «отмазки», чаще всего плавно скатываясь к идеализму объективному.

Беркли, например, чувствуя некое неудобство с виду «честной» идеи о том, что иное существует лишь, когда его наблюдают и воспринимают, ввел в свою философию абсолютного Наблюдателя над всем-всем-всем — то есть, всё того же Господа Бога. По этому поводу Р. Нокс даже сочинил шуточный лимерик:

«- Нет, — вдруг грохнуло слово в тиши, — Ваши доводы нехороши. Неужели сей пень Тут как тут целый день, Даже если вокруг ни души?»

«- Сэр, мне странен сей переполох: Аргумент этот вовсе не плох. Чтоб стоял этот пень Тут как тут целый день, Наблюдает Ваш Искренне, Бог».

Что касается Юма, то он как всегда решил вопрос с поражающей бесхитростностью. Мол, то, что существует вне наших ощущений — вопрос не знания, а веры. Так что в реальность внешнего мира и в Бога Юм, несмотря на свою философию, вполне охотно ВЕРИЛ. Он писал, что вера в существование внешнего мира — это наше неотъемлемое качество, «равно как чувствовать и дышать». Философия — философией, а получить гаечным ключом по голове, а потом попасть в ад (или вообще сгинуть в небытие) — перспектива незавидная.

Третий знаменитый субъективный идеалист — Иоганн Готлиб Фихте — вообще создал крайне запутанное учение. Началом его он тоже поставил утверждение о том, что субъективное «Я» — единственная реальность. Правда «Я» это у него похитрее. Во-первых, оно не только заключает в себя весь мир, но и активно творит его (грубо говоря «Я и мир — одно»). Во-вторых, в стремлении избежать всяческих неудобностей, Фихте, по сути, рассекает это самое «Я».

«Я» у Фихте — это не просто конкретное сознание, а целый комплекс. Есть абсолютное «Я», которое полагает само себя и вместе с тем порождает «Не-Я» (то, что мы и называем окружающей действительностью). Вот это творение «Не-Я» и взаимодействие с ним и составляет суть человеческой жизни. То есть, по сути дела, в человеческом «Я» Фихте происходит своеобразная субъективная космогония. Абсолютное «Я» подобно Богу творит относительно автономные сущности — самосознающее личное «Я» и остальной мир «Не-Я». А так как Фихте уж точно в своем «Не-Я» общался с другими людьми, то в этом случае и «Не-Я» логично дробится на сотни других «Я».

Как видите, всем этим субъективным идеалистам, так или иначе, приходится (помня о гаечном ключе, страхе смерти и безумии) вводить сущности, выходящие за рамки того непосредственного личного «Я», с которого они начинали размышлять и которое понятно любому человеку. А раз «я не я и корова не моя», значит эту «корову» можно вполне назвать самостоятельной реальностью. Говоря другими словами, если внешний мир порождается нашим сознанием НЕЗАВИСИМО от нашей воли, если безраздельный произвол в нем невозможен, то чем эта независимая часть нашего сознания отличается от объективной силы — того же Бога, Природы и т. п. Таким образом, субъективный идеализм опять перетекает в объективный. Фихте не стал исключением, и в конце жизни стал склонятся к мысли о Высшем Духе, существующим независимо от нашего сознания.

Так что, если и есть в мире настоящий субъективный идеалист, то им может быть только сам Господь Бог. Однако, судя по большинству религий, Он также не желает вариться в собственном соку, иначе зачем он дает своим порождениям пресловутую свободу воли?